Те же и Скунс - Страница 144

144

Открыла Надежда Борисовна.

– Бабуля! – бросился ей на шею Шушуня. – Бабуля, там так здорово было!.. Только Дракон не хотел в листьях жить. Мы ему такой домик сделали, а он все убегает…

– Спасибо вам большое! – благодарила бабушка Сашу. – Верочка-то наша на базе опять… Так плохо выглядит, бедная… Выходной, а у нас и погулять с Шушунечкой некому…

– Бабушка! – восторженно продолжал Шура, стягивая с ног ботинки. – А там столько листьев! Жёлтые-желтые, красные-красные! И мы ящерицу видели. Сеня сказал, это тритон. Мы у пруда корягу опрокинули, а он там спал. Мы его снова прикрыли…

– Да вы голодные, наверное, – захлопотала Надежда Борисовна. – Надышались, нагулялись! Сейчас чай поставлю… Ещё есть рыба с картошкой, минтай, правда, – объяснила она Саше, как будто извиняясь. – Но я всегда лучку побольше, очень вкусно… Вот, попробуйте…

– Нет, нет, – отказался Саша. – Вы Шуру кормите, он набегался, проголодался, а я что… Мы же перекусывали…

– Да, бабушка! – подхватил Шушуня. – Булочки были, и такие вкусные! Их тётя Василиса пекла!

– Ох… – тяжело вздохнула Надежда Борисовна. – Когда-то и у нас каждое воскресенье пироги были. Да что вспоминать… – она махнула рукой. – Как появился этот… Ну, вы понимаете…

Саша как раз собирался откланяться, когда в замке заскрипел ключ: вернулась Вера. Лоскутков уже видел её несколько раз, вечно бледную и уставшую, – то ли слабое здоровье молодой женщины было тому виной, то ли незавидный промысел на овощебазе, то ли беспросветная семейная жизнь.

– Здравствуйте, – начал Саша… и ему понадобилась вся его выдержка, чтобы произнести это по обыкновению доброжелательно и спокойно. Шушунина мама была похожа на смерть. В лице ни кровинки, щёки ввалились, нос заострился, а круги под глазами стали тёмно-лиловыми. «Краше в гроб кладут», – зловеще всплыло в памяти…

– Здравствуйте… – тускло поздоровалась Вера. Она начала снимать ветхий плащ, Саша привычно потянулся помочь и отчётливо увидел её руки. Красные, в цыпках от переборки гнилых овощей, замёрзшие, не по возрасту узловатые… Ясный осенний день, когда так славно дышалось воздухом в парке, был неласков и мучительно холоден, если стоять на ветру с ящиком и весами…

– Устала, Веруша?.. – вышла в прихожую Надежда Борисовна. – Иди поешь, доченька, как раз и чайник скипел…

Вера поплелась в ванную отмывать руки, а Надежда Борисовна только беззвучно качала головой.

– Ну что ж, пойду я, – сказал Саша. – Эй, тёзка! Давай краба!

Однако уйти так просто не удалось. На сцене появилось новое действующее лицо. Собственной персоной глава семьи. То бишь муж, отец и зять. Обычно его раньше десяти и не ждали.

Николай Кузнецов находился в особом состоянии, которое называется «недопой». Те, кто его испытывал, знают, что это такое. Нужно выпить ещё, причём срочно, и, соответственно, для добытия спиртного (либо денег на него) годятся любые способы. Нет сил рассуждать о том, что такое хорошо и что такое плохо, когда внутри горит адский огонь. И Николай пришёл домой с единственной целью – раздобыть денег на водку. Хотя бы на самую дешёвую, тысяч за десять-двенадцать. Но немедленно!..

Он даже не гадал, каким образом отберёт у жены или тёщи деньги, знал – отберёт, и всё тут. Куда они денутся! Глядишь, и сами дадут. Такое бывало – со слезами совали десятку только ради того, чтоб убрался подальше…

…И вот те на! В прихожей стоял плечистый черноволосый верзила. И нехорошо смотрел на него. Гражданин Кузнецов узнал парня: «К Верке ходит…»

Известно, что алкоголики очень часто бывают патологически ревнивы. Воображение утрачивает тормоза, и вот уже супруга изменяет ему с каждым мужчиной, который подходит к ней ближе, чем на десять метров. Шурку навещает? А идите вы на…

Николай ощутил прилив дикой злобы. С обидчиком нужно было разделаться. И немедля. А заодно проучить Верку, чтоб знала. Курва, последний стыд потеряла! Вконец охренела, домой хахаля привела…

Начало было традиционным:

– Что, пидарас, думал мужа дома нету, а? А муж – вот он! Что, обосрался, ёкарь недоделанный?..

Саша не стал отвечать, но тут в прихожую вышла Вера, оторвавшаяся от скудного ужина, и остатки здравого смысла переключили внимание Николая на более подходящий объект.

– А-а, сучка! Пришла за своего кобеля и ну вступаться?.. Я те щас покажу, кто в доме хозяин!

Рука привычно размахнулась съездить «суке Верке по хлебальнику»…

– Откройте, пожалуйста, дверь, – попросил Лоскутков. Чтобы скрутить «грозного мужа», бывшему спецназовцу потребовалось всего одно движение. Да и того никто не поспел уловить.

Вера вскинула на Лоскуткова глаза… Сначала ему показалось, будто она сейчас бросится защищать от него своего благоверного. Потом – что убежит в комнату и заплачет. Не произошло ни того, ни другого. Верин взгляд вновь потускнел. Она молча потянулась к замку, и он снова близко увидел её руки. Теперь они ещё и дрожали. Саша шагнул через порог на площадку, волоча за шкирку скрюченного, икающего Николая: это тебе не с женщинами и детьми воевать…

Тащить было недалеко – третий этаж.

– Ещё раз на кого из них руку поднимешь – убью… – негромко, но очень доходчиво предупредил Саша, и гражданин Кузнецов вылетел из парадного, пропахав чахлый газон. Про себя Лоскутков полагал, что вправил ему мозги далеко не достаточным образом, но что-то помешало эгидовцу. Что-то было не так. Что именно?

Дверь. Квартирная дверь. Пока он возился с Николаем, она так и не щёлкнула у него за спиной. Он бы услышал.

Саша забеспокоился и взлетел назад на третий этаж, прыгая через ступеньки.

144